Я уже могу считать себя необыкновенно счастливым человеком, что милостию Божиею мне довелось быть в условиях самого близкого общения с такими корифеями Русского Ренессанса как протоиерей профессор Сергий Булгаков, С. Л. Франк, Н. А. Бердяев, Н. О. Лосский и другие. Каждый из них в своем роде гигант, великан и заслуживает самого пристального внимания, а его творчество — детальнейшего анализа.
Но среди них особенным блеском звезды первой величины сияет автор «Света Невечернего», «Двух Градов», «Моцарта и Сальери» — не говоря уже о гениальнейшей трилогии — «Агнец Божий», «Утешитель», «Невеста Агнца» — и других творений, как например небольшой по размеру, но блестящей по содержанию книжечки «О чудесах евангельских».
Считаю себя также необычайно счастливым, что Господь привел меня быть коллегой о. Сергия Булгакова по Православному Институту Св. Сергия в Париже, где я имел честь и радость преподавать многие годы под его началом. И вот теперь, когда на склоне лет предаешься сладостным воспоминаниям об этих лучших годах моей жизни — сердце бьется полнее и сладостнее, чем когда-либо — и не веришь себе, что такое счастье и такая радость были — согласно слову поэта
Не скажешь ты с тоской -— их нет, Но с благодарностию — были!
И при этом никак не можешь забыть, что через посредство о. Сергия Булгакова довелось мне иметь общение с о. Павлом Флоренским — учителем и вдохновителем о. Сергия.
С творчеством о. Сергия я познакомился в первый раз в бытность мою еще молодым пятиклассником Киевской I Гимназии, ибо тогда (в 1905-1906 гг.) о. Сергий был молодым приват-доцентом Киевского Политехнического Института: тогда же о. Сергий прогремел на всю Россию серией своих превосходных лекций о Чехове и рядом статей, которые впоследствии вошли в состав великолепнейшего сборника «Тихие Думы».
Залы, в которых читал в Киеве о. Сергий, были переполнены. Содержание и стиль этих лекций, равно как и их успех показывает, что действительно свершался некий крутой поворот от жалких и бедных идей 60-х и 70-х годов, даже полный разрыв с ними ради роскошной и многообещающей зари новых дней. И это несмотря на то, что официально о. Сергий Булгаков (тогда приват-доцент политической экономии) и многие его слушатели пребывали в стане народников и марксистов. Но именно тем важнее было быть свидетелем совершавшегося и неизбежного переворота «от марксизма к идеализму». И тогда же «Вехи» покупались нарасхват (в них одной из лучших статей была статья о. Сергия), а сочинения Ленина (псевдоним — Владимир Ильин) вызывали гомерический хохот своей отсталостью, некультурностью и глупостью.
Самым сильным и глубоко — de profundis действующим во всем духовном облике о. Сергия в эпоху моей первой встречи и первого знакомства с ним (в Берлине в 1924 г.) был его общий, благостный стиль православного священника-протоиерея. В нем, как некогда во Владимире Соловьеве (в котором было много от священника — «левита»), — и вот именно этот стиль священника-левита влек к нему сердца с неведомою силой.
Конечно, с первых же слов, какие бы он ни произнес на кафедре, с первых же шагов общения с ним переживался прежде всго священник-левит, которому дана власть вязать и решить, свершать литургию, чувствовался человек, который однажды пройдя огненную преграду, отделяющую церковь от мира, уже воистину стал для мира иным и может благодатью священства ему от Бога данной уводить за собою в ограду огня. Такие священники по непосредственному чувству почиющей на них благодати священства — очень редки. Они — драгоценны. И к ним относятся немногочисленные коллеги о. Сергия — весьма редкие единицы. Такова же была сила его проповеднического и духовнического дара. И именно — мы твердо в этом уверены — так удивителен был его богословско-метафизический и философский гений, что от Господа был дан ему широчайший и глубочайший опыт иерейского служения. Тот, кто имел радость присутствовать на его служениях или быть его духовным сыном, — тот никогда не забудет этого и унесет это счастье «по ту сторону» огненной преграды. А сколько было грозы в его иерейской благодати, грозы, прогонявшей всякого рода темные силы.
Отец Сергий не позволял никому легкомысленного и небрежного обращения со святыней. А это — самое главное. В святыне — все, и святыня — все. Отсюда и его богословский гений. В богословии — благоговение благочестие — это все. И о. Сергий обладал этим всем, не вотще приняв благодать священства.
И в наше время никто (за исключением старца Алексия Мечева) никто так высоко и так благоговейно не нес над своей главой «кивот и крест — символ святой», как именно отец Сергий Булгаков.
Быть может, именно по этой причине постиг он в такой глубине две таких величайших церковных ценности, без которых Церковь не стоит в наших сердцах — молитвы и чуда.
